Доброе слово и армии приятно

Проблемы российской армии не решишь закупкой импортных технологий. После двух лет проводимых напролом реформ ВС стали недееспособными. Это особенно опасно в свете событий, происходящих в арабских странах, где армия играет неоднозначную роль

На фоне бурных событий, разворачивающихся в арабских странах, в которых армии играют важную, но неоднозначную роль, руководство российского Минобороны и страны делает все новые заявления, касающиеся армейских кадров, довольствия и роста расходов на вооружения. Военный эксперт Павел Баев, профессор Международного института проблем мира в Осло, считает, что для России ситуация, при которой армия в Тунисе, а в значительной степени и в Египте, не поддержала в кризисной ситуации правящий режим, служит серьезным уроком. Тем более, с учетом того упадка, в котором находятся российские Вооруженные силы после двух лет реформ. Об этом профессор Баев заявил в телефонном интервью BFM.ru из Осло.

— Информагентства со ссылкой на Минобороны сегодня сообщили, что сокращение офицерских должностей в российской армии приостановлено. Министр обороны РФ Анатолий Сердюков 2 февраля заявил журналистам, что с будущего года количество офицеров в российских Вооруженных силах увеличится на 70 тыс. человек. Раньше утверждалось, что Россия взяла стратегический курс на сокращение ВС. Может ли корректировка этих планов быть связана с событиями в арабском мире?

— Я думаю, связь заключается в том, что события в Египте, в первую очередь, показали, что армия — это серьезнейший внутриполитический фактор. Египетский случай особенный, конечно, армия в Египте — это институт очень уважаемый всем обществом, в отличие от армии в стране родной. Но напоминание пришло очень вовремя, и это напоминание сводится к тому, что армия российская после двух лет реформ, находится в состоянии глубокого упадка. Видимо, в каждой траектории реформ есть такая точка, когда старые системы работать перестают, а новые еще не заработали, и в этот момент этот институт реально никаких функций не может осуществлять. Вот в этом примерно положении сейчас находится российская армия, и проблема не только в том, что она не способна выполнять боевых задач, а в том, что она крайне озлоблена. По итогам этих реформ, начавшихся осенью 2000 года после победной войны, мы имеем огромную озлобленность и тех офицеров, которые были уволены в запас, и тех, которые продолжают служить, что этот важнейший государственный институт опорой режима больше быть не может. Т.е. возник некоторый политический испуг.

Любая реформа, особенно такого сложного организма, неизбежно сопровождается ошибками. Может, здесь ошибок было больше, чем в любом другом случае, потому что министр Анатолий Сердюков, который взял на себя немыслимой сложности задачу — реформирования Вооруженных сил, был к этому совершенно не готов, не смог создать команду военных реформаторов, которые бы объяснили ему, что к чему, опирался на своих людей, и честно говоря, двигался напролом. И поэтому возникает такая ситуация, что сначала мы сокращаем офицеров вдвое, а потом, оказывается, что это довольно проблематично, не только потому, что они озлоблены, а потому что реально невозможно обеспечить квартирами ни увольняемых, ни остающихся, и всех тех, которых вывели за штат. Тут мы говорим о цифре 40-50 тысяч офицеров, выведенных за штат. Теперь восстановить численность офицерского корпуса за один год на 70 тысяч, ввести их обратно в штат, — это не так уж и сложно. Но я не думаю, что это кого-нибудь успокоит. В этом же изначальном проекте реформы главной установкой было то, что слишком много офицеров высшего и среднего уровня, слишком много полковников, а нужно больше лейтенантов. Потом вдруг выясняется, что и лейтенантов не нужно, и поэтому мы сейчас на два года прекратили прием в высшие военные учебные заведения. Не требуется быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что через три года мы будем иметь колоссальную нехватку лейтенантов. Ошибки в этой реформе очевидны. Но я думаю, то, что больше всего волнует политиков именно сегодня, — это то, что год-то выборный.

И это при том, что в отсутствии реальной внешней угрозы обстановка для проведения военной реформы благоприятная, можно было бы этим заниматься спокойно. Но наломали дров в таком количестве, а сейчас нужно переформатировать политическую систему. Армия в этой ситуации опорой быть не может. Эта ситуация вызывает обеспокоенность. И то, что происходит на Ближнем Востоке, — просто как напоминалочка: ребята, с армией так обращаться нельзя.

Армия нужна не для того, чтобы сокрушить Грузию

События в арабских странах стали некоторым напоминанием о том, что во многих ситуациях армия может быть нужна не для того, чтобы сокрушить Грузию, а для того, чтобы наводить порядок в стране, и это оказалось вовремя. У нас таких напоминаний было немало. Потому что выяснилось, что кроме четырех батальонов ОМОНа в Москве больше ничего нет, а они все были там. Никаких резервов больше не существует. В какой-то ситуации армия реально может потребоваться. А можно ли на эту армию рассчитывать? Многие вещи сошлись в один клубок, и отсюда такие попытки демонстративно проявить внимание к армии. А сейчас вдруг заговорили конкретно о железе…

Профессор Международного института проблем мира в Осло Павел Баев. Фото: prio.no/Blogs/Pavel-Baev-Blog/

— Вы имеете в виду пресс-конференцию в четверг первого заместителя министра обороны Владимира Поповкина, который обнародовал основные положения Государственной программы вооружений на 2011-2020 годы?

—Да, да. То, что вчера сказал Поповкин. И понятно, что на обещания высшее руководство всегда было щедрым, и обещания эти проваливались одно за другим. Никто за это по большому счету не ответил. То, что происходит сейчас — это какая-то феерическая эскалация этих обещаний, хотя ясно, что денег больше не стало. По большому счету, денег на перспективу станет меньше, и об этом напоминает Кудрин. И будет ли осуществима эта программа, никто особенно не спрашивает. Гораздо удобнее сказать, что в течение 10 лет мы запустим 100 боевых кораблей. Кто потом спросит? Ясно, что через два года ни этого Поповкина, ни Сердюкова на своих местах уже не будет. Сейчас всем главное пройти вот этот рубеж 11-12 годов, который представляется концом политического горизонта. Что будет дальше, уже никого особенно и не волнует. Но удастся ли этими обещаниями сбить эту реальную волну недовольства в офицерском корпусе — сомневаюсь.

Реформу ВС начали в самый неудачный момент

Конечно, какие-то суммы выделяются на реформу. И, в общем, на протяжении более или менее сытого десятилетия двухтысячных годов каждый год мы имели основательный прирост военных расходов, и, невзирая на то, что бюджет у нас сейчас находится в «красной» зоне, этот рост продолжается. Но опыт показывает, что этот прирост военных расходов не приводил ни к реформам, ни к перевооружению в армии, этого недостаточно. Любая реформа всегда стоит денег, в особенности такого изначально убыточного института, как Вооруженные силы, который никакой прибыли приносить не может. И начали эту реформу осенью 2008 года с Сердюковым, видимо, по стечению обстоятельств, в самый момент удара экономического кризиса. Трудно было придумать менее удачный момент.

— Судя по тому, что говорит г-н Поповкин, упор в военных закупках по-прежнему сделан на стратегические ядерные вооружения. Всего на оружие потратят 19 трлн руб., что почти в четыре раза больше, чем в рамках предыдущей программы. В сравнении с другими странами 19 трлн. рублей — это много или мало?

— Ну, стратегических вооружений не так много в мире есть. Надо сказать, США в течение длительного времени тратят на это не так много, потому что они нашли возможность продлить срок действия своих стратегических сил. У Китая есть тенденция очень заметного наращивания военных расходов. Логика Поповкина, в общем-то, понятна. Действительно, значительная часть советского арсенала устарела настолько, что ее уже невозможно поддерживать. После длительного периода саморазрушения в 90-х годах какие-то сроки удалось продлить, но так или иначе арсенал надо менять. Да, нужно вводить новое поколение стратегических подводных лодок, вооруженных «Булавой», если она полетит. Износ этого парка очень высокий. Нет никаких планов и намерений отказываться от стратегических вооружений, что бы там Обама ни говорил о безъядерном мире. Для того, чтобы поддерживать этот статус, необходимы большие вложения. Вот только удастся ли получить отдачу на эти вложения?

С другими странами наши военные расходы трудно сравнивать, но то, что мы сейчас наблюдаем по нашим европейским соседям — это очень глубокое сокращение военных расходов. Режут по живому, невзирая на то, что продолжается война в Афганистане. В Европе тенденция к сокращению расходов. США себе не могут позволить такого сокращения, они пытаются поддерживать военные расходы на этом уровне. Но опять-таки, у них одной из центральных статей военного бюджета является то, что Ирак и Афганистан требуют огромных денег. Т.е. нет таких вложений в перевооружение, и таких вложений в обновление стратегических сил, как вынуждена делать Россия. Единственной страной, где есть реальный рост военных расходов, является Китай. Там все нарастает очень быстро, и выглядит довольно пугающе.

Вооружения импортируют, чтобы потрафить другу Николя и другу Сильвио

— Складывается ощущение, что Минобороны все более интернационализируется: Россия закупает у Франции вертолетоносцы «Мистраль» и, как объявил вчера Поповкин, даже экипировку солдат будущего.

— Я думаю, что здесь несколько моментов, и один из них — это политическая игра. В том, что касается закупок кораблей «Мистраль» у Франции, был большой элемент политической игры. Сердюков здесь вообще не при чем. Некоторые другие программы из того же ряда. Скажем, закупка бронеавтомобилей в Италии, тоже имеет явный политический контекст. То, что касается беспилотников, которые закупают в Израиле, здесь, пожалуй, мы действительно имеем военную необходимость в этих закупках, потому что война в той же самой Грузии показала колоссальные проблемы. Хотя авиационные компании наши говорят, что у них есть что-то сравнимое, но, на самом деле, это выглядит так же убедительно, как истребители пятого поколения, которые, честно говоря, уже больше 15 лет существуют только в нескольких моделях.

Так что в отношении беспилотников, я думаю, гораздо эффективнее было закупить эти технологии, чем доводить свои. Здесь фокус в том, как распорядиться той информацией, которую России передают, как довести ее дальше, как создать единую систему, которая позволяла бы, чтобы оператор этого самолета доводил бы данные, не знаю, до командира танка. Эти проблемы уже не решишь закупкой импортных технологий, надо думать что-то самим, а здесь работы непочатый край. И как к ней подступаться, и сколько это будет реально стоить, трудно себе даже представить.