G20: римский саммит завуалированных разногласий. Комментарий Георгия Бовта

Бесконфликтной общая повестка саммита могла показаться только со стороны. Обсуждали изменения климата и «зеленый переход», но до сих пор так и не согласованы ни параметры расчета выбросов, ни признаки зеленых энергоносителей. А в борьбе с пандемией остро стоит вопрос взаимного признания вакцин. Чем еще был примечателен римский саммит «двадцатки»?

Во время двух своих выступлений по видеосвязи на саммите «Большой двадцатки», прошедшем в Риме и посвященном преимущественно теме изменения климата, Владимир Путин поднял несколько проблем глобального характера. В частности, призвал G20 к совместному решению климатических проблем. «При реализации климатических и природоохранных инициатив «двадцатке» важно быть лидером в формировании единых, справедливых и, что очень важно, прозрачных правил климатического регулирования», — подчеркнул Путин. По его оценке, «эти правила должны основываться на взаимно признанных моделях учета и мониторинга выбросов и поглощения парниковых газов». Также он призвал к скорейшему взаимному признанию вакцин от коронавируса, подчеркнув, что некоторые государства не готовы к этому из-за «недобросовестной конкуренции» и «протекционизма».

По его мнению, сейчас остро стоит вопрос о том, чтобы Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) ускорила процесс преквалификации новых вакцин и препаратов. «То есть оценки их качества, безопасности, эффективности. Уверен, чем быстрее все это будет сделано, тем легче будет возобновить глобальную деловую, в том числе наиболее пострадавшую туристическую, активность», — убежден президент. Также Владимир Путин призвал страны «Группы двадцати» нормализовать денежно-кредитную политику и не допустить роста глобальной инфляции, не увлекаться «избыточным стимулированием», которое обернулось ростом цен на финансовые активы и товары. Чем еще был примечателен нынешний саммит G20?

Владимир Путин был одним из двух лидеров группы G20, кто не поехал в Рим для очного участия в саммите, вторым был китайский руководитель Си Цзиньпин. Участие в дистанционном формате, правда, лишило возможности двусторонних встреч «на полях», как бывало раньше. Впрочем, в нынешней ситуации, может, это и к лучшему. С кем удается о чем-то договариваться, российский президент и так встречается — скажем, с Эрдоганом. А с другими, скажем с Байденом, пока никаких прорывов в отношениях не просматривается.

Что касается общей повестки саммита, то она лишь со стороны может показаться бесконфликтной. Путин как раз обозначил в дипломатической форме точки разногласий. В частности, страны «двадцатки» пока крайне далеки от общего понимания «единых, справедливых и прозрачных правил климатического регулирования», как сформулировал это Путин.

Также наверняка Москве придется с большим трудом пробивать и еще одну инициативу, выдвинутую российским президентом. Он предложил создать международный рейтинг результативных экологических проектов. При этом рассказал о российском проекте по сохранению лесов как потенциально более эффективном по сравнению с инвестициями в возобновляемую энергетику.

Европейские страны, где лесов практически не осталось, вряд ли легко согласятся с тем, чтобы учитывать вклад российских лесов в сокращение общего объема выброса парниковых газов, относя как раз нашу страну к числу наиболее крупных «загрязнителей» атмосферы без всякого учета ее лесов. Евросоюз сосредоточен сейчас на введении «углеродного налога», который больно ударит по российским экспортерам стали, нефтепродуктов, удобрений и много чего еще и в общей сложности может обойтись нашей стране в 1 млрд евро в год.

Также многие в Европе могут не согласиться с приведенным Путиным раскладом, согласно которому доля безуглеродных источников энергии в России уже превышает 40%, а с учетом газа — аж 86%. Так-то оно так, но, с другой стороны, в Европе многие не хотят учитывать, скажем, атомную энергетику в качестве зеленой. Равно как и газовую энергогенерацию.

Вакцинное неравенство — еще одна точка разногласий. Вроде бы наш «Спутник» признан более чем в 70 странах. Однако, во-первых, из них 28 стран так и не начали вакцинацию им. Во-вторых, Всемирная организация здравоохранения как-то подозрительно долго тянет с признанием нашей вакцины. Как и европейский регулятор. Но если второго можно заподозрить в политизации вопроса, то промедление ВОЗ может указывать на то, что российские чиновники просто не подготовили должным образом документы, а наши протоколы испытаний не соответствуют в части оформления мировым стандартам.

В таких случаях требуется как раз политическое решение. И хорошо, что в самое последнее время российский президент подключил уже свой авторитет для «продавливания» вопроса. Можно было бы пойти дальше и в порядке жеста доброй воли самим признать зарубежные сертификаты о вакцинации. Но ведь далеко не всегда принцип взаимности ускоряет решение проблемы.

К тому же российские сертификаты о вакцинации «Спутником» именно в одностороннем порядке признаны семью странами, а с дополнительным ПЦР-тестом еще одиннадцатью. Однако Россия все равно не признает сертификаты этих 18 стран.

Лидеры «двадцатки» также договорились прекратить зарубежные инвестиции в угледобычу, однако под давлением Индии и Китая, где уголь играет огромную роль в энергогенерации, не смогли договориться о каких-либо обязательствах по части полного сворачивания такой энергетики, что Россию на данном этапе вполне устраивает. Как и то, что «двадцатка» не стала ставить жестких графиков перехода к «углеродно нейтральной экономике», ограничившись размытым призывом — «к середине века или чуть позже». Путин в свою очередь обозначил срок для нашей страны 2060 годом, как ранее сделали Китай и Саудовская Аравия.

Непонятна пока роль России в согласованной на саммите инициативе «мобилизовать» по 100 млрд долларов в год богатыми странами для помощи бедным бороться с изменениями климата. В проекте российского бюджета такой строки расходов не предусмотрено.

Зато Россию полностью устраивает решение «двадцатки» установить минимальную ставку налога на прибыль корпораций в 15% во избежание злоупотреблений ухода в «налоговые гавани». У нас ставка налога на прибыль, как известно, составляет 20%, что выше среднемирового уровня в 15,8%. Наши налоговики рады бы и еще больше собирать. Это, пожалуй, тот вопрос, по которому наши власти полностью согласились бы с Джо Байденом, ранее предлагавшим установить минимальную ставку такого налога в 21%.